маньяк обыкновенный, среднерусский?

Гуров усмехнулся:

— Эта версия объясняет все. Легко предположить, что кто-то мстит Романову или, напротив, девушкам, которые его добивались.

— И все-таки это не образ действия маньяка, — заметил Станислав, — системы, повторов нет, события разноплановые. И ни тени попыток посягнуть на честь дам, ни ограбить. Ни даже крови особой не наблюдается.

Лев Иванович достал копию классного фото, на котором практически все девчоночьи мордашки были обведены красным маркером.

— Это верно. Однако поспорю: есть закономерность, Станислав, и от нее не стоит отмахиваться.

— Какая же?

— Такая, что пострадали практически все одноклассницы Дениса Романова, исключая двух особ, которые им не интересовались.

— Так и жена пострадала, которая с ним не училась, и неоднократно, — напомнил Крячко.

— Жена, полагаю, была увлечена им больше всех, так что нашу закономерность не ломает.

— В целом логично. Но есть вопрос более насущный: что с Зубковым думаешь делать?

— А что с ним делать? — Гуров глянул на календарь. — Максимально возможный срок не истек, пусть посидит, подумает о своем поведении.

— Я это к тому, — снова начал коллега, максимально деликатно, — что без оснований сколько он уже просидел…

— Почему ж без оснований? Сам признал, что совершил преступление, — хладнокровно отозвался Лев Иванович, — и положа руку на сердце наговорил он как минимум на чистенькую триста шестую, ложные показания, а то и триста шестнадцатую.

— А прокурора ты… уведомлял?

Лев Иванович хотел было ответить, как коллега того заслуживал, но все-таки сдержался.

— Отвечу вопросом на вопрос: ты главу Рокотова видел?

— Это к чему?

— К тому, что выборы на носу. К тому же о чем ты сам говорил.

— Я?!

— Старость подкралась незаметно, ослабела память, — поддразнил Лев Иванович, — ты же сам размечтался относительно замечательного замеса и оборотня в погонах. Нет?

— Ах это. И что?

— А то, что я, хоть и не особо блестящий психолог, готов спорить на что угодно: столь энергичный глава городского округа, да еще бывший следователь, с радостью ухватится за возможность собственноручно засадить в цугундер именно оборотня в погонах. Чтобы доказать, что сам не такой.

— И поделом Зубкову, гаду, — кровожадно заметил Крячко.

Лев Иванович, поколебавшись, заверил, что в данном случае с коллегой согласен. И присовокупил:

— К тому же если уведомить прокурора… подловато получается. Мы-то знаем точно, что чудак этот не виноват…

— …в том, что идиот.

— Когда обладаешь подобным знанием, неловко подкладывать свинью коллегам-правоохранителям?

— Настоящие полковники таким образом себя не ведут, — признал Станислав, — и все-таки…

Глава 15

Он не договорил, поскольку в кабинет по-свойски, без стука проникла Верочка, без привычной улыбки, официальная донельзя.

— Господин полковник Гуров, не будете ли вы столь любезны пройти в высокий кабинет?

— А я так и знал, — подхватил Крячко, — уже настучал кто?

Верочка лишь красивой бровью повела.

…Разумеется, генерал Орлов не устраивал скандалов, не повышал голоса. Он просто, бросив на стол подшитую папку, задал закономерный, предсказанный еще Станиславом вопрос:

— Что это значит, господин полковник?

— Что именно, господин генерал? — учтиво склонив голову, отозвался Гуров.

Генерал резко встал, хлопнув по столу:

— А именно то, что по твоему распоряжению задержанный без предъявления обвинения сидит вторую неделю.

— Надо же, как быстро летит время.

— Прекрати паясничать, — Орлов отправил по лакированному столу папку, — у меня тут срочный запрос главы городского округа…

— Вспомнил-таки меня Рокотов. Я не думал, что он такой злопамятный.

— Тебя забудешь. Вот запрос с сопроводительной управления общего надзора Генеральной прокуратуры. Смысл претензий, полагаю, ясен?

— Пока не совсем.

— Хорошо. Если вкратце: на каком основании, так твою растак, по твоему устному, ничем не обоснованному, не подкрепленному распоряжению задержан сотрудник правоохранительных органов?! Без оснований. Без ориентировок. Без малейших поползновений придать процедуре хотя бы видимость законности!

Лев Иванович признал, помолчав:

— Что ж, я восхищен.

Генерал дернул бровями.

— Восхищен, знаете ли, тем, что предсказуемый негодяй повел себя непредсказуемо, это тонизирует. Восторгаюсь тем, что скорость стука вновь равна скорости звука, — объяснил полковник, — и как четко, слаженно сработано! Ведь в обычное-то время из этих поселковых слова не вытянешь, и Иван кивает на Петра, а Петр еще на кого-то — концов не найдешь. А тут единым фронтом, солидарно, против общего врага.

— Ты себя имеешь в виду.

— Само собой, — подтвердил Гуров, — на меня же кляуза? Да, и само собой, мне нельзя узнать имя информатора господ прокуроров?

Генерал Орлов немедленно указал на недопустимость:

— Тебя это вообще не должно касаться. Но, вообще, сигнал поступил на горячую линию доверия.

— Чью?

— И это не важно. Важнее то, что на место предполагаемого ментовского беспредела немедленно выехала компетентная комиссия в составе практически всех доступных чинуш…

— Прямо сразу на место выехали, и проверили, и выпустили на свободу невинно пострадавшего?

— Нет.

Гуров удивился, потом насторожился:

— Что же, он куда-то делся?

Так, судя по тому, что кровь отлила от генеральского лица и сам Орлов перестал терзать ни в чем не повинный настольный календарь, перекидывая туда-сюда целые недели, а то и месяцы, кризис миновал. Петр Николаевич, поиграв желваками, проворчал:

— Твой приятель, невинно пострадавший… твой ведь приятель?

Лев Иванович счел за благо, промолчав, пожать плечами.

— Ты со своими нестандартными подходами доиграешься… Спиноза!

— То же самое всегда говорила мне наша домработница, — с ностальгией заметил Гуров.

Генерал дернул щекой, на этот раз пытаясь сдержать улыбку:

— В общем, так. Заявилась комиссия освобождать узника, а он, представь, на чистом голубом глазу утверждает: мол, набрался, и коллеги пустили в КПЗ проспаться, чтобы к маме пьяным не ходить. Каково?

— Вы моим мнением интересуетесь? — уточнил Гуров, изгнав с лица невольную улыбку.

— Ты тут еще кого-то видишь?

— Я полагаю, логичнее осведомиться, что по этому поводу подумал прокурор.

Хотел было старый генерал махнуть рукой, но к чему сотрясать воздух. Вот он стоит, голубыми глазами усмехается, и все ему трын-трава. Все просчитал, все учел, а теперь лишь смотрит со спокойным интересом, точно подбадривая: ну-ну? чем сегодня порадуете, чем припугнете?

— Иронию твою я понимаю, — наконец заговорил Орлов, — но, видишь ли, в чем дело. Нестандартные методы применяешь ты, а отписываться мне, как руководству. Скажи, пожалуйста, что за мальчишка? Почему он оказался в предвариловке, по какой причине и кто принял это решение?

— Что ж, раз так, — Гуров, привычно развернув кресло, сел спиной к окну, — давайте мыслить логически.

— Давай, давай, порадуй руководство.

— Начнем с того, что отписываться вам, Петр Николаевич, совершенно не в чем. Имеет ли место заявление невинно пострадавшего — нет. Есть ли где бы то ни было незаконно вынесенный акт в материальной, осязаемой форме? Нет, не имеется. Напротив, на основании анонимного сообщения… к слову, с каких это пор анонимки стали поводом для бичевания?

— Грх-м, — произнес Орлов, отведя взгляд, — ты